За этим реально-сюрреалистическим миром практически все время следили кинокамеры, руководил которыми выдающийся немецкий кинооператор Юрген Юргес, работавший с Фасбиндером, Херцогом и Вендерсом.
Постепенно становилось ясно, что складывающаяся кинематографическая структура не укладывается ни в какой, даже самый свободный сценарий, что институтская реальность, пусть и подчиненная железной воле режиссера, живет по своим законам и формирует художественную ткань куда более яркую и впечатляющую, чем любая авторская придумка. Люди жили своей жизнью - работали, интриговали, ссорились, предавали друг друга, занимались сексом, изменяли друг другу, выясняли отношения. Они довольно быстро привыкли к камерам и практически перестали их замечать - тем более, что съемки происходили отнюдь не беспрерывно, а правила придуманной, но ставшей настоящей жизни надо было соблюдать вне зависимости от того, смотрит на тебя камера или нет.
Хржановского все это более чем устраивало. Как постановщик уже не кино, а грандиозного социально-исторического эксперимента, он, как демиург, возвышался надо всем происходящим, вылавливая, а то и умело провоцируя спрятанные где-то в глубине человеческих душ, но вскрывающиеся в экстремальных условиях потайные импульсы, желания, мечты, отчаяния, надежды и разочарования.
Кастинг
В пресс-релизе "Дау" говорится, что в общей сложности в проекте - 400 "основных" ролей и 10 тысяч статистов. Огромное большинство этих людей - не только не кинопрофессионалы, но и, как уже было сказано, призваны они были в институт заниматься своей основной, некиношной работой. Среди них были ученые: математики, физики и биологи. От совсем молодых ребят - мне довелось познакомиться с Эдуардом Дуриевым, которого в 2011 году, 19 летним студентом, вместе с сокурсниками-математиками из Высшей школы экономики пригласили на несколько недель поработать в проекте (собственно, позаниматься своей математикой, только в обстановке, костюмах и прическах 1964 года) - до крупнейших специалистов профессоров и академиков. Некоторые, как нобелевский лауреат Дэвид Гросс, приезжали на короткий срок, другие, как профессор Андрей Лосев, жили в Институте годами, с семьей, и решительно, до шокирующей самоотверженности, отдавались камере своей не только профессиональной, но и личной - со скандалами, разборками и сексом - жизнью.
Появлялись и персонажи московской богемной тусовки, для которой поездка в Институт стала увлекательным и модным психоделически-временным трипом. Среди эпизодических персонажей мелькали бывший гендиректор "Коммерсанта" и член совета директоров "Ведомостей" Демьян Кудрявцев, кинорежиссер Александр Штейн и многие другие.
Есть тут и крупнейшие, глобального уровня фигуры из мира искусства: выдающийся театральный режиссер Анатолий Васильев (ему досталась роль академика Крупицы, прообразом которого был Петр Капица), один из ярчайших персонажей международного арт-мира Марина Абрамович, знаменитый оперный режиссер Питер Селлерс и фотохудожник Борис Михайлов. Список можно продолжать долго.
Участником проекта стала и крупнейшая звезда современного искусства Марина АбрамовичКак и классические британские исторические костюмные драмы "Госфордсикй парк" или "Вверх и вниз по лестнице", "Дау" идеально воспроизвел жесточайшую кастовость якобы бесклассового советского общества - контраст между условиями и образом жизни научной элиты и обслуживающего ее персонала шокирует. Впрочем, и те, и другие - в равной степени рабы жестокой машины безжалостного государства.
Ключевым был выбор исполнителя титульной (не решаюсь назвать ее главной, выделить главную здесь невозможно) роли. Сам харизматик, Хржановский остро нуждался в исполнителе, который совпадал бы не только с характерной долговязой фигурой и острым, ярким, тонким, узким лицом Ландау, но главное - с его неповторимой харизмой. Выбор пал на превратившегося за пару десятков лет жизни и работы в России в мирового уровня звезду классической музыки греческого дирижера Теодора Курентзиса.
"На самом деле национальность не важна: гений - всегда иностранец" - так Илья Хржановский говорил о выборе им говорящего по-русски с акцентом грека Теодора Курентзиса на роль советского еврея Льва Ландау"На самом деле национальность не важна: гений - всегда иностранец, то есть всегда иной, другой, чужой по отношению к окружающим людям и к миру, в котором он находится. Мне изначально было ясно, что этот герой не может быть европейцем, это должен быть представитель культуры другого типа, более древней, чем наша. Греки, как и евреи, - народ, тысячи лет назад имевший отношения с богами, что отражено в античной литературе и в Ветхом Завете. Античные герои обманывают, врут, убивают, и одновременно это существа высочайшей морали, просто они живут по другим законам", - говорит Хржановский.
В 2011 году, по окончании съемок, Институт был торжественно разрушен, и на его обломках была устроена грандиозная вечеринка - с музыкой вполне современной, не из советского ретро. После чего наступил длительный растянувшийся на семь лет лондонский период монтажа и постпродакшна, кульминацией которого и стала проходящая в эти дни парижская премьера.
Париж (не Берлин)
Каким образом представить зрителю столь объемный и столь неортодоксальный как по содержанию, так и по формату материал? Вопрос нетривиальный. Нестандартный проект требовал нестандартного решения. Даже Каннский фестиваль - авторитетнейший, престижнейший и казавшийся еще несколько лет столь заманчивым и даже неизбежным (еще в 2006 году только зарождавшийся тогда фильм попал в число семнадцати наиболее перспективных мировых проектов в официальной каннской программе "Ателье режиссеров") - уже не казался очевидным и достаточным по размаху.
Хржановский задумал три подряд грандиозные премьеры в трех европейских столицах: Лондоне, Париже и Берлине. Первым был назначен Берлин, и в полном соответствии с размахом всего проекта, он должен был запуститься - ни много ни мало - в реконструированном фрагменте Берлинской стены. Однако в результате длительных переговоров берлинские власти отказались дать согласие - память о разделявшем город барьере ненависти слишком сильна, и восстанавливать ее даже на время берлинцы не захотели.
В Париже удалось найти больше понимания. Два театра в самом центре французской столицы - стоящие прямо напротив друг друга "Шатле" и "Театр де ла Вилль" - удачно оказались на реконструкции и смогли без особого ущерба для своей основной деятельности впустить инсталляции и просмотры "Дау" в свои помещения.
Инсталляцию "Дау" в парижском театре "Шатле" украсили такие же манекены, как и в лондонском здании на Пикадилли"Шатле" - место для русской культуры знаковое, если не сказать легендарное. Именно здесь более века назад проходили дягилевские "Русские сезоны", именно на этой сцене в 1913 году засвистали и забросали проклятьями ставшую с тех пор классической "Весну священную" Стравинского и Нижинского. Так что принимать новое дерзкое русское искусство этому театру не впервой.
Об этом с гордостью говорила директор театра Рут Маккензи, этой преемственности посвящен роскошно изданный к премьере альбом, где работы Бакста, Ларионова, Гончаровой соседствуют с фрагментами инсталляций "Дау".
Поначалу для создания единого пространства предполагалось то ли проложить через площадь соединяющий два театра мост, то ли прорыть под площадью туннель. К лучшему ли, к худшему, но ни построить мост, ни проложить туннель не получилось.
Не довелось мне, как и сотням других приехавших на презентацию накануне открытия журналистов, попасть на ставшую частью проекта инсталляцию в Центре Помпиду, где, как обещают, в специально оборудованной комнате в течение всех дней парижской премьеры, которая должна продлиться до 17 февраля, будут жить и работать на глазах у зрителей ученые Института. Не увидели мы и вдохновленный русским супрематизмом "Красный треугольник" - световое шоу, которое в вечерние часы будет соединять три точки - два театра и Центр Помпиду.
Не услышали мы и музыки Брайана Ино, которая будет сопровождать инсталляцию в "Шатле". Зато увидели самого музыканта, лихорадочно завершавшего работу над композицией.
Брайан Ино в театре "Шатле" завершает работу над музыкальным оформлением инсталляцииКак стало известно вечером в четверг, открытие "Дау" в Париже откладывается в ожидании разрешения полиции. "Открытие "Дау" откладывается в ожидании разрешения от префектуры полиции, которое должно быть получено в ближайшее время", - сообщили представители проекта в "Твиттере".
Фильмы в течение 24 дней должны были демонстрироваться в течение 24 часов. Для просмотра нужно было приобрести "визу" - выдавалась она по заполнении специальной анкеты. Виза может быть на шесть часов - за 35 евро, на 24 часа за 75 евро и на все время премьеры - за 150 евро. Как заявили организаторы в связи с задержкой открытия, обладатели "виз" на 24-25 января могут вернуть деньги или посетить площадку в другие дни.
Создатели фильма отдают себе отчет в шокирующем и потенциально травматичном для зрителя характере киноматериала и заботливо подготовили специальные кабинки - типа церковных исповедален, только не из дерева, а из зеркал, - где желающие смогут поделиться впечатлениями и найти утешение в разговоре с психологами и священнослужителями всех вероисповеданий: от раввинов до шаманов. Мне, впрочем, эта затея кажется не больше, чем пиар-акцией.
Финансы, окупаемость и прокат
Даже если все зрители, которых могут вместить на протяжении 24 часов каждый из 24 дней два театра, купят самые дорогие билеты, то вырученные от парижской премьеры деньги составят каплю в море (и это не преувеличение) от тех сумм, в которые за 13 лет проекта инвесторам обошлось создание "Дау". Размер этих сумм не разглашается, в прессе мелькают разные оценки, но весь масштаб происходившего и происходящего заставляет предполагать бюджет крупного голливудского блокбастера. Окупаемость его даже при самом благоприятном развитии событий выглядит, мягко говоря, сомнительной, и эта сторона проекта - чуть ли не самая загадочная.
Долгое время имя основного инвестора держалось в тайне, в общем-то участниками проекта оно и сейчас не афишируется, но давно уже превратилось в секрет полишинеля. Главный источник финансирования - российский олигарх Сергей Адоньев, совладелец компании Yota и спонсор президентской кампании Ксении Собчак. Адоньев - известный меценат, кроме "Дау" он поддерживает и Теодора Курентзиса, и "Электротеатр Станиславского". Он даже лауреат премии министерства культуры России "Меценат года". Но масштабы "Дау" намного превосходят все остальные арт-проекты Адоньева, и если речь идет действительно о чистом меценатстве, то это вызывает удивление на грани оторопи.
Есть еще один аспект финансирования проекта, который кроме чисто материального, обретает еще и политический смысл.
Изначально на производство "Дау" были выделены средства российского министерства культуры. Однако по условиям финансирования, проект должен был быть реализован в определенный срок. Когда это не произошло, министерство в 2015 году востребовало деньги обратно, и они были возвращены.
Зато "Держкiно" - министерство кино Украины - несмотря на срыв по срокам возвращения своих сделанных еще в период съемок в Харькове инвестиций не потребовало, и в результате первый показ 5,5-часовой - одной из множества возможных - версий "Дау" прошел в апреле 2018 года в Киеве. Случай по нынешним временам экстраординарный: в условиях только нарастающего, в том числе и культурного, противостояния между двумя странами Украина поддерживает российский кинопроект.
Со временем проект "Дау" разросся настолько, что стал вышел за пределы искусства и науки и стал охватывать историю и политику. На снимке участники проходившей в 2017 в британском парламенте конференции "Главные действующие лица политической мифологии: как отдельные лица и коллективы становятся историей". Слева направо: первый президент независимой Беларуси Станислав Шушкевич, первый и единственный госсекретарь РСФСР Геннадий Бурбулис, профессор Оксфордского университета Робер Сервис и первый президент независимой Украины Леонид КравчукПри этом никакого, во всяком случае, очевидного, актуального политического содержания в фильме нет. Что не делает его появление в России более вероятным - количество нецензурной лексики в нем перехлестывает, никакому запикиванию не поддается, да и Хржановский на это не пойдет.
Впрочем, прокатной версии - той, которая могла бы в качестве цельного кинопродукта выйти на экраны кинотеатров - пока, насколько мне известно, не существует. Говорят о появлении рано или поздно трехчасового прокатного варианта, но как далеко продвинулись в его создании Хржановский с коллегами, пока не ясно.
Вопросы
Разнесшаяся уже по СМИ и соцсетям волна - по мере своего расширения - сводит разговор о собственно содержании и проблематике "Дау" к каким-то простым даже примитивным формулам. Бесконечно приходится слышать о насилии, сексе, манипулировании людьми, о проведении над ними если не безжалостного, то бездушного эксперимента.
Разговоры о насилии отметаю сразу. На фоне того, что творится в коммерческом кинематографе, насилие "Дау" - детский лепет, и не в нем главные проблемы этого проекта.
Вынесение искусства за рамки искусства и вторжение его в реальную жизнь людей ставит серьезные вопросы о правомерности такого рода действий художника. Нас заверяют, что никто из участников проекта не делал ничего против своей воли и в любой момент мог из него выйти. Но все равно многие сцены, а то и целые фильмы вызывают душевный дискомфорт. Сформулировать его очень трудно.
Все - вплоть до нижнего белья - должно было неукоснительно соответствовать эпохе
С одной стороны, это восторг и изумление перед мужеством людей - людей реальных, а не полукукол из телевизионных реалити-шоу, решившихся на столь откровенное выворачивание наизнанку своей личной жизни. С другой стороны, сочувствие к людям, потерявшим в процессе длительного эксперимента, а в некоторых случаях и не осознававших в полной мере отношения между реальностью и искусством.
Что позволено художнику? Как далеко он может заходить в своем творении, когда объектом его являются живые люди? Способно ли служение искусству искупить нравственные потери? Не подвергается ли в условиях тотального контроля художника коррупции само искусство, превращаясь в удовлетворение разрастающихся до непомерных масштабов амбиций?
Ответов на эти фундаментальные вопросы у меня нет. Как нет, я понимаю, и у многих из тех, кто видел "Дау", и даже и некоторых из тех, кто принимал участие в его создании.
Очевидно одно - Илья Хржановский вышел не только на какой-то прежде невиданный уровень постижения отношений искусства и реальности, но и на новый уровень постижения природы человека. И сделал это в гигантском, поистине беспрецедентном масштабе.
Именно этим и определяется столь огромный интерес к его работе.